Ðåàëüíûå love stories

[Miguel]

предупреждение: это с Удаффа

Больше всего ему нравилось, что она звонит сама.
"Это Наташа". В трубке ее голос всегда казался каким-то раздражающе высоким, почти детским. Иногда ему хотелось поддразнить ее, и он спрашивал: "Какая Наташа?" Она обиженно молчала, и ему тут же становилось ее жаль. "Не дуйся, узнал. - Он старался, чтобы по голосу чувствовалось, что он улыбается. Не радуется, а именно улыбается. -- Узнал, конечно. Приехать хочешь? А зачем?" Тут она окончательно замолкала, в трубке слышалось только ее дыхание, оно как будто обжигало ему ухо. От уха этот воображаемый жар полз по щекам, шее, спускался ниже по позвоночнику и через желудок в низ живота, тут он чувствовал, что жар уже самый настоящий, переходящий почему-то в озноб, и что его опять трясет. "Ну, скажи, скажи", -- беззвучно просил он, и она говорила: "Трахаться хочу".
Это "трахаться" он ненавидел. "Глупое слово, мертвое, ну как ты сама не слышишь? - потом всегда возмущался он. -- Скажи: "Ебаться". Ну что ты как маленькая? Ты, блин, филолог, или где?"
Он давно приучил ее к слову "ебаться", но говорила она так только когда они, собственно, ебались. А по телефону только так: "Трахаться". Плевать, пусть говорит, что хочет, ведь позвонила же, опять позвонила, сама, госсподи, девочка моя, умничка моя, опять позвонила, и приедет, к нему приедет. Опять сама, еще полчаса, и будет здесь, блин, столько всего успеть надо, и успокоиться, главное - это успокоиться.
Он звонил жене: "Ну, как ты? Не дергай меня, мне еще поработать надо. Тебя когда домой ждать?". Шел в душ, долго тер себя мочалкой, бормотал что-то про неврозы и манию - ему все время казалось, что от него пахнет, плохо, старостью. Какая старость? Сорок семь, какая еще старость? Стоит, как в двадцать не стояло, мужик, уважаю, да мы с тобой ого-го… А стоит от ее голоса, от раздражающего "трахаться", от мыслей о ее молодом, глупом теле и запахе, который будет еще долго мерещиться по ночам, отчего придется будить жену. И ебать… Нет, все-таки трахать. Жену - трахать. Есть разница. Только полный идиот ее не чувствует.
Она звонила в двери, он затаскивал ее в квартиру. "Да ну, бросай все, пошли, пошли"… Торопливо помогал раздеться. Она всегда пыталась что-то сказать: "Я твои книги привезла… Ты мне дай еще…", он начинал злиться: "Потом, все потом", наконец, она оказывалась голая посреди комнаты, он тянул ее на пол, на расстеленный плед, входил в нее, без презерватива: "Не бойся, я успею выйти"…
"Дома", -- выдыхала она. Каждый раз одно и то же: "Дома". Кто "дома", что "дома"? Он не понимал, пока не начинал двигаться в ней, чувствовал, как привычно стенки влагалища сжимают его хуй, какая она горячая внутри, почти обжигающая, и жар опять полз по его телу, совершая обратную прогулку - по позвоночнику вверх, по шее, по щекам, заползал через ухо в черепную коробку, и голова кружилась… "Дома", -- выдыхал он. Смешно и странно, как будто они шли сквозь снег, мерзли, одновременно подошли к входу, потянулись к дверной ручке… "Дома"… Хотя дом - не их, передохнуть, согреться и разойтись. Каждый - в свою сторону.
Его всегда удивляло, что она с первой минуты оказывалась готова, вся такая мокрая… "Ты что, в машине возбуждаешься? А о чем ты думаешь, когда ко мне едешь? А как ты понимаешь, что хочешь?" Она что-то бормотала в ответ, отшучивалась, начинала злиться, наконец, не выдерживала: "Пошел на хуй!" "Опа, можешь! Скажи: "Хочу ебаться""
"Еби меня!" -- она орала это, во весь голос, где-то через полчаса, и это "еби" заводило, он старался, снова менял позу. Она послушно ложилась так, как он говорил, и через секунду все начиналось заново, и не заканчивалось… И он уже был благодарен, что ему сорок семь, и что головка не такая чувствительная, и он может долго не кончать, да, не мальчик, но муж… Голова плыла, жар не отпускал, он начинал дышать глубоко и ровно, в ритм, и в ритм же шептал: "Хочешь? Нравится? Нравится, когда ебут?" Она орала: "Еби!", и он вспоминал, что надо бы прикрыть ей ладонью рот, соседи опять услышат, и будут странно смотреть на него, и сочувственно - на жену… Плевать, ори, девочка моя…
Она кончала, он чувствовал, как смазка течет по стенкам влагалища, именно течет, хуй купается в этой смазке, горячей и вязкой, а влагалище начинает ритмично сжиматься, она сгибает колени, конвульсивно перебирает ногами…
Она кончала на выдохе, с протяжным стоном, слезы текли из-под прикрытых век, она их не вытирала, отталкивала его, поворачивалась спиной, сжимала колени, дрожала всем телом… Он с силой разворачивал ее к себе, ему нравилось смотреть, как она плачет, как морщится ее рот, ему нравилось чувствовать, как она одновременно отталкивает его руками и прижимается к нему всем телом.
Он торопливо, пока слезы еще текут, поднимался, ставил ее перед собой на колени, водил пальцем по губам, потом -- хуем, пахнущим ее же смазкой… Она послушно приоткрывала губы, проводила по головке языком, захватывала хуй ртом как можно глубже, начинала слегка посасывать, опять проводила языком. Слезы продолжали течь, и это возбуждало его еще больше.
Его возбуждала эта странная смесь покорности, почти безразличия, с которыми она принимала любую позу, ничего не предлагая сама, и этого влажного жара внутри нее, этой страстности, похожей на огонь, тлеющий под слоем золы. У него на даче был камин, как-то дочь, решив, что еще не разжигали, попыталась вытащить голыми руками уголек… Часто ему казалось, что если какой-то случайный порыв ветра сдует золу, он сгорит в этом огне, просто сгорит, или пойдут волдыри по телу, нет - по душе, и его больше не будет, а пока - все хорошо, она рядом с ним, он - в ней, ему влажно и тепло…
Он кончал, она глотала, жадно и торопливо, он знал, что ей нравится вкус его спермы, как нравился собственный запах. Однажды, когда она уже почти кончила, он вытащил хуй и засунул во влагалище пальцы, и потом она с кошачьим урчанием вылизала ему всю ладонь - палец за пальцем… С таким же урчанием она вылизывала хуй, яйца, подбиралась языком к анусу… У него опять начинала кружиться голова, и сердце колотилось, он останавливал ее, все, пора, скоро вернется жена…
Она просилась в душ, потом быстро одевалась, подкрашивала губы перед зеркалом в прихожей, как будто рисовала на лице маску. Театр кабуки. Он опять тащил ее в комнату, просил поцеловать хуй, пососать еще немного, хоть пятнадцать минут, да, не успеем, плевать, соси, девочка моя, как ты сосешь… Она слегка морщилась, но послушно опускалась на колени, и опять загоралась, и он знал, что трусы у нее мокрые, он чувствовал ее запах, и знал, что будет чувствовать его еще долго, а жена будет удивляться, не понимать, что с ним опять творится, и злиться: "Мне завтра на работу… Ты-то выспишься…"
И так еще несколько недель, может, месяц, а потом запах уйдет, и останется только беспокойно ворочаться по ночам, не понимая, что не так, и курить, и смотреть на ее телефон в записной книжке, и не звонить, и что-то у кого-то просить, госсподи, ждать, что в трубке опять прозвучит "это Наташа", этот раздражающе высокий голос.
Девочка моя…

[Cy-27]

Миха!
Фу

[Andi]

Миха!
Фу

Странно, мне смайлик, Михе такой-же. Ну напиши сам.
Что за цензура? Не нравится - закрой веку.
От ёлы-палы

[Andi]

Hа радиостанции <Русское радио в Молдове> сейчас проводится конкурс на <Идеальная пара>. Звонит один из партнеров в эфир, ему задают 3 каких-либо вопроса, он как-то отвечает, затем ди-джей звонит второй половине, задает те же 3 вопроса. Если совпадает один ответ, они получают что-то, если 2 - еще что-то, а если 3 - тогда идеальная пара получает мобильный телефон. Итак, неделю назад состоялся такой прямой эфир между 18 и 19 часами в будний день.

(Жалко, что не смогу полностью передать тот молдавский акцент, который присутствовал)
- Оло, драстуйте, шо я дозвонился?
- Да, вы дозвонились, представьтесь пожалуйста.
- Меня зовут Ион, я очень хочу выиграть мобильный телефон. Жену зовут Анджелла. Я готов отвечать.
- Итак первый вопрос. Когда вы в последний раз занимались сексом?
- Да ши, бэй, это шо - вопрос?! Да прямо неудобно про такое на всю цару говорить. Hу, ладно - ерь, вчера, то есть.
- Очень хорошо. Теперь - второй вопрос. В котором часу это было?
- Да шо я помню! Было темно... Дети уже спали. Hу, где-то до 12-ти.
- И последний вопрос, Ион. Где вы занимались сексом?
- Да как вам вообшэ разрешают такие вопросы задавать? Это же все мои родственники узнают. Hу, ладно - я очень хочу телефон, поэтому скажу - на кухне. Понимаите, у нас дети везде, а на кухне - нету. Вобшэм, на кухне.
- Отлично, Ион. Теперь позвоним вашей супруге, и если ответы совпадут - вы счастливый обладатель телефона. Здравствуйте, Анжела! Только что нам звонил (...бла-бла-бла про условия и т.д.) Итак, первый вопрос - когда.......
- И шо, он отвечал на такой вопрос? Еу сунт шокатэ. Hу, ладно. Вчера.
- В которм часу?
- Hу... в половине одиннадцатого.
- Прекрасно, два ответа у вас уже совпало. И последний вопрос - где вы занимались сексом?
- Доамне фереште, он и на этот вопрос ответил по радио? Он шо - вопшэ? И вся цара это слышала? Hу, я прямо не знаю... Как можно такое говорить при всех... А шо даете за это? Телефон? Hу ладно... В попу!

После этого на радиостанции примерно час звучала музыка всех направлений, не только формата русского радио, так как ди джей не смог работать больше в этот вечер. И самое главное, что телефон им не вручили, так как ответы не совпали.

[Zerg]

[Cy-27]

2Аndi - Цензурит тут Зерг

Слепой мужик заходит в лесбийский бар. Приняв как следует на грудь, он облокачивается на стойку и на весь бар объявляет: "Ну блин, кто-нибудь хочет услышать офигенный анекдот про блондинок?" Сидящая рядом с ним девушка объясняет ему создавшуюся ситуацию: "Слышь мужик, я вижу, что ты слепой, как крот, поэтому я тебя на первый раз прощаю, но хочу тебе описать 5 вещей, про которых пока не знаешь...
1. Барменша - блондинка.
2. Вышибала - тоже блондинка.
3. Я - блондинка, вешу 100кг и имею черный пояс по каратэ.
4. По другую от тебя сторону сидит блондинка, являющаяся международным мастером по профессиональному боксу.
5. Рядом с ней сидит блондинка, занимающаяся тяжелой атлетикой...
Ну как, ты все еще хочешь рассказать нам всем свой офигенный анекдот про блондинок?.."
Мужик на секунду задумывается и отвечает: "Нееееее, ну на фиг... Я затрахаюсь 5 раз объяснять!!!!"

[Andi]

2Аndi - Цензурит тут Зерг

ПонЯл На ваш суд еще одно творение.

[Cy-27]

Любил и бил ... вот она, история реальной русской любви ....

Медведь был безобразным, косолапым и грязным животным. Однако добрее его небыло никого во всем лесу. Hо звери замечали только его внешность, на что Медведь жутко обижался, ловил их и жестоко избивал ногами. Поэтому звери его не любили. Хотя он был очень добрым. И веселым. Он любил задорные шутки. За эти шутки звери его скоро возненавидели и били. Да, трудно быть на свете добрым и веселым.

Волк был тоже безобразным и грязным. И еще он был очень злым и жестоким. Hо звери не испытывали к нему ненависти и не били. Потому что Волк умер в раннем детстве. Потому, что Медведь родился раньше чем Волк. Да, хорошо, когда Добро побеждает Зло.

Заяц тоже был злым и жестоким. И грязным. И еще он был трусливым. Гадостей Заяц никому никогда не делал. Потому, что боялся. Hо его все равно сильно били. Потому, что Зло всегда должно быть наказано.

И Дятел тоже был злым и жестоким. Он не бил зверей, потому, что у него не было рук. Поэтому он вымещал зло на деревьях. Его не били. Потому что не могли дотянуться. Однажды его придавило насмерть упавшее дерево. Поговаривали, что оно отомстило.

После этого звери целый месяц боялись мочиться на деревья. Они мочились на Зайца. Заяц простудился и умер. Всем было ясно, что виноват Дятел. Hо его не тронули. Поскольку не смогли выковырять из-под упавшего дерева. Да, Зло иногда остается безнаказанным.

Крот был маленьким и слепым. Он не был злым. Он просто хорошо делал свое дело. Это он подъел дерево, которое упало на Дятла. Об этом никто не узнал, и поэтому его не избили. Его вообще били редко, чаще пугали. Hо его было очень трудно испугать, потому что он был слепой, и не видел, что его пугают. Когда не удавалось испугать Крота, звери очень огорчались. И били Медведя. Потому что было очень обидно. Однажды Медведь тоже захотел испугать Крота. Hо крот не испугался. Потому, что Медведь его убил. Hечаянно. Просто Медведь был очень неуклюжим. И звери его очень сильно избили. Даже, несмотря на то, что Медведь сказал, что пошутил. Плохо, когда твои шутки никто не понимает.

Лиса была очень хитрой. Она могла запросто обмануть кого угодно. Когда ей это удавалось, ее не били. Hо иногда ей не везло. И ее били. Били всем лесом. И она уже не могла кого-нибудь обмануть. Потому, что очень трудно кого-нибудь обманывать, когда тебя бьют. Однажды ее избили до смерти. Да, обман всегда наружу выйдет.

Кабан был большой, сильный и страшный. Его все боялись. И поэтому его били только всем лесом. Или просто кидали в него камни. Кабан этого очень не любил. И однажды ночью он спрятал все камни в лесу. За это его очень сильно избили. Больше Кабан никогда не прятал камни. Воистину говорят - время собирать камни и время их не трогать никогда.

Козел не был ни злым, ни добрым. Он просто был Козел. Он часто козлил. И его боялись бить. И он своим козловством всех достал. И тогда его избили до смерти. Потому что иначе он умер бы от старости. Когда-нибудь. Когда Козел умер, Медведь сильно плакал. Потому что он в тайне любил Козла. Да, любовь зла, полюбишь и Козла.

Ежик был маленький и колючий. Он кололся. Он не был злым, он кололся по своей природе. Из-за этого его били только в живот. Ежик этого не любил и стал бриться наголо. И тогда его стали бить как всех. Да, очень трудно быть не таким как все.

Скунс был почти таким как Заяц. Hо только очень вонючим. Он плохо пахнул. Его били только в полиэтиленовом пакете. Тогда запах был не таким сильным. Однажды у Скунса был день рождения. Он пригласил всех зверей, потому, что был жадный и любил получать подарки. И звери подарили ему новый полиэтиленовый пакет. И сильно избили до потери сознания. И Скунс задохнулся в пакете. Так его и похоронили.В пакете. В Очень Дальнем Лесу. Потому, что мертвый Скунс вонял еще сильнее. Потом пришли жители Очень Дальнего Леса и всех сильно избили. Им не понравился запах мертвого Скунса. Да, с соседями надо жить в мире.

Хомяк был тоже очень жадным. И богатым. Если бы он делился своим богатством, его бы не били так сильно. HО он был очень жадным. За это его били, сильно. И ему все равно приходилось делиться. И он горько плакал. Да, богатые тоже плачут.

Лев был царь зверей. Он правил лесом. Царей бить не положено. Это Закон. Hо звери давно забили на Закон. Звери били и Льва. Hи за что. Потому, что так уж здесь повелось...

[nat]

что то не очень интересно